ЛИКВИДАЦИЯ ГЕТТО
сколько их слабосильных в лапсердаках и ермолках
в клевете презрении и кривотолках
сколько их чужих горбоносых между людей
у которых носы как положено картошкой или курносы
сколько их задающих себе бессмысленные вопросы
кур давно украли но у ребе много идей
сколько их раскачивающихся под молитвенным покрывалом
сколько их галдящих сколько страждущих всем кагалом
считающих каждый медный или ломаный грош
сколько пляшущих с Торой в обнимку на праздник
сколько тщетных надежд и планов напрасных
сколько шёпота и бормотания не разберешь
сколько их сколько нас забывших закон Моисеев
служащих банковских филологов грамотеев
экспертов сенаторов биохимиков учителей
человечества чудаков кучерявых очкастых сметливых
чаще несчастных но иногда счастливых
слушающих свободу и смотрящих вести с полей
сколько меченых пятой графой сколько имён измененных
сколько серо-буро-малиново-краснознамённых
сколько нас сколько вас товарищи господа
не волнуйтесь и не огорчайтесь поскольку это
очередной скачок в небытие ликвидация гетто
растворение в будущем что не сбудется никогда
* * *
мы шли на еврейское кладбище после рабочего дня.
у входа в больницу отец поджидал меня
веник, ведро и тряпка, докторский дипломат,
папа выбрит, а я – бородат. папа стрижен, а я – патлат.
мы выбирали прохладный, погожий осенний денёк,
добирались пешком, не спеша, благо, путь недалёк.
по пути говорили о жизни, о больных, о домашних делах,
о политике, но не о смерти и не о иных мирах.
мы шли по центральной аллее. с чёрных гранитных плит
на нас глядели евреи, у которых душа не болит,
щебетали птицы, сияли солнечные лучи,
на могилах только цветы – ни камушка, ни свечи.
мы сворачивали на тропинку между чугунных оград,
папа о чем-то спрашивал. я отвечал невпопад.
вот мраморный обелиск – здесь похоронен дед.
возвращались. и целое кладбище молча глядело нам вслед.
* * *
нас выпалывали на огороде как выпалывают сорняки
с корнем не суйся с корнями своими в наш огород
в государстве железной маски и железной руки
живут волевые люди и звери хищных пород
травоядные здесь не водятся мы когда-то были травой
мы желтели цветами звёздами шесть углов
наши дети как одуванчики с пушистою головой
наше семя разносит ветер наши речи обрывки слов
их бы складывать как мозаику в церкви или в игре
но они шелестят как положено как трава на ветру
наши души плещутся в облаке как на вечерней заре
плещется рыба в пруду а рыбак наблюдает игру
травоядные здесь не водятся царствует дух мясной
железные маски на лицах страна в железных руках
откуда им знать что мы вновь прорастаем весной
расцветают желтые звёзды на платьях и пиджаках
сколько нас не выпалывай цветение опережай
мы трава полевая бессмертны корни травы
и если кто-то и выйдет наш собирать урожай
то это будут ангелы ангелы а не вы
ШАББАТ ШАЛОМ!
Царица Суббота идёт по местечку, легка походка,
незримы следы.
Старенький Мойша идёт перед ней, в ставни стучит,
и местечко внимает его словам:
он кричит – Суббота идёт, евреи, бросайте труды,
вас давно уже нет на свете, пора успокоиться вам,
довольно истлевшую обувь латать, доить зарезанных коз,
подметать разрушенные дома, наводить в пустоте чистоту,
пора усмирить этот гвалт, этот еврейский колхоз,
не кричите от боли, ваш крик слыхать за версту!
Успокойся, Мойша, никто не слышит наш крик,
успокойся, Мойша, никто не слышит твой стук,
уж если кто суетлив – это ты, несносный старик,
стучишь в пустоту, мёртвый старик, не покладая рук,
Чего тебе надо, въедливый книгочей?
Две халы на белой скатерти, в бокалы налито вино,
женщины что-то шепчут, зажигая огни субботних свечей,
но шёпот тоже не слышен и свечи сгорели давно,
Но Суббота царствует, предваряя вечный покой,
для Единого вечность короче субботнего дня,
Старенький Мойша стучит в ставни слабой рукой,
он мёртв, он горд, он думает: вечность идёт позади меня.
* * *
где вы евреи леванта где мудрецы мегриба
где богословы несравненной каппадокии
мудрость плавает в море печали как древняя рыба
почти что четвероногая раньше были такие
раньше были писцы считавшие буквы в слове
и комментаторы толковали не смысл а числа
потому что смысл похоронен в земле в основе
а бессмыслица радугой над головой повисла
каждый охотник желает знать где сидят фазаны
каждый охотник идет напролом с ружьем заряженным дробью
каждый каратель желает знать где сидят партизаны
каждый глупец считает что создан по образу и подобью
каждый считает что его из праха земного
лепил Предвечный Мастер своими руками
и рыба мудрости в море печали помедлив немного
уплывает от нас шевеля четырьмя плавниками
* * *
Этот считает монеты, пробует их на зуб,
этот, прищурясь, нить продевает в ушко иглы.
Этот в душе ощущает смрад и ужасный зуд.
Этот слышит гудение и визг электропилы.
Этот о вечном думает – льнёт к ладони щека.
Этот – о том, как до получки прожить три дня.
Этот служил в ЧК. А этот – погиб в ЧК.
Этот один как перст. А у этого все – родня.
Этот лыс и выбрит. А этот – седобород.
Этому за девяносто, а держится молодцом..
И все эти люди составляют народ.
И этот народ для чего-то был избран Небесным Отцом.
Голосовали ли ангелы, вверх поднимая крыла,
Серафим – все шесть и двенадцать все – Херувим.
Обсуждал ли Отец с кем то свои дела,
или все решил Один, решением волевым?
Этот пишет поэмы на языках племён,
Этот наносит краску на поверхность холста.
Этот идет под сенью красных знамён,
а этот – крестился и верует во Христа.
А этот верит в материю и движенье частиц..
А этот верит в бактерию, над микроскопом склонясь.
Но все повязаны страстью, упрямством, чертами лиц,
и, как ни старайся, неразрушима связь.
ШУРИКУ РОЙТБУРДУ
Живёт ребе на небе под ним золоченый трон.
На левом плече сидит Моисей, на правом плече – Аарон,
шепчут в уши ему премудрость с обеих сторон,
это – устная Тора, нерушимый закон.
Кошерная рыба плывет в медовой реке.
Пасётся молочное облако от тучи мясной вдалеке.
Никто не дерзнет сварить козлёнка опять-таки в молоке
козы-дерезы за три гроша купленной на ярмарке в городке.
А была хорошая ярмарка, и совсем не плох городок,
и коза хорошая, дойная, слабая на передок,
и синагога просторная обращена на восток,
и полицейский усатый, в корявых зубах свисток.
Но все это тут, на небе, где хала лежит на столе,
и все-таки интересно, что осталось там, на земле,
как там соседские дети, в достатке небось и в тепле,
находят ли до сих пор золотые коронки в золе.
Наверно, если находят – думают, повезло!
Вместо кладбища парк там девушка опирается на весло.
В синагоге клуб там танцы или церковь – Христос Воскрес.
Жаль, такие подробности не различишь с небес.
БОРИС ХЕРСОНСКИЙ – поэт, публицист и переводчик, пишущий преимущественно на русском языке, а также клинический психолог и психиатр. Кандидат медицинских наук.
Лауреат 4-го и 5-го международного Волошинского конкурса (2006, 2007), дипломант 7-го и 8-го международного Волошинского конкурса, лауреат фестиваля «Киевские лавры» (2008), специальной премии «Московский счёт» (2007), лауреат стипендии фонда им. И. Бродского (2008). Лауреат поэтической премии «Anthologia» журнала «Новый мир» (2008). Короткий список Премии Андрея Белого за книгу «Семейный архив». Короткий список «Книга года» в номинации «Лучший поэтический сборник» за книгу «Спиричуэлс» (2009). Специальная премия «Literaris» (Австрия) за книгу «Семейный архив» (2010), Русская премия (диплом второй степени) за книгу «Пока не стемнело» (2011).
Учился в Ивано-Франковском медицинском институте, окончил Одесский медицинский институт. Работал психоневрологом в Овидиопольском районе Одесской области, затем — психологом и психиатром в Одесской областной психиатрической больнице. В годы перестройки работал также в городской газете, сотрудничал в эмигрантских СМИ.
С 1996 года работает на кафедре психологии Одесского национального университета, в 1999-2015 годы заведующий кафедрой клинической психологии. Автор шести монографий по психологии и психиатрии, в том числе «Психодиагностика мышления» (2003). Возглавляет Союз психологов и психотерапевтов Украины (с 2011 г.). В 1990-е годы также активно выступал в городской прессе как журналист и публицист.
Первые поэтические публикации в конце 1960-х годов. В 1970-1980-е годы Борис Херсонский – одна из наиболее ярких фигур в неофициальной поэзии Одессы, участник общественного движения самиздата не только в качестве автора, но и в качестве распространителя других нелегальных книг. Его стихи распространялись обычным тогда способом — в машинописных копиях. В начале 90-х начинают выходить книги, тоже неофициально – без ISBN, но уже без запретов. Публикации в русскоязычной эмигрантской прессе со второй половины восьмидесятых годов. Первая книга, изданная легально (с ISBN) — «Восьмая доля» (1993). Далее «Вне ограды» (1996), «Семейный архив» (1997), «Post Printum» (1998), «Там и тогда» (2000), «Свиток» (2002), «Нарисуй человечка» (2005), «Глаголы прошедшего времени», а также переложения библейских текстов, собранные в «Книге хвалений» (1994) и сборнике «Поэзия на рубеже двух заветов. Псалмы и оды Соломона» (1996). Печатался также в журналах «Арион», «Знамя», «Крещатик», «Новый мир», «Октябрь», «Homo Legens» и др.
Наиболее значительным литературным трудом Херсонского считается книга «Семейный архив», в которой из отдельных биографических стихотворений-очерков складывается эпическое полотно жизни и исчезновения евреев на Юге Украины на протяжении всего XX века. Самиздатская книга вышла в Одессе в 1995 году. В 2006 году «Семейный архив» стал первым сборником Херсонского, изданным в России – издательством «Новое Литературное Обозрение» (НЛО), в серии «Поэзия русской диаспоры» (редактор — Дмитрий Кузьмин). Второй книгой поэта, изданной этим издательством стала «Площадка под застройку» (2008). Сборник стихотворений и эссе «Вне ограды» был издан издательством «Наука» 2008 году(серия Русский Гулливер). В 2009 году опубликована книга «Мраморный лист» (М., АРГО-РИСК), в которую вошли стихи, написанные в Италии осенью 2008 года, а также книга «Спиричуэлс» (М., НЛО). В 2010 году в издательстве НЛО опубликована книга «Пока не стемнело» с предисловием Ирины Роднянской. В 2012 году киевское издательство «Спадщина-Интеграл» опубликовало книгу стихов «Пока ещё кто-то», перекликающуюся с предыдущей книгой, изданной в Москве. В том же издательстве вышла книга прозы поэта – «Кладезь безумия». В том же году в издательстве AILUROS (Нью-Йорк) вышла совместная книга Бориса Херсонского и о. Сергия Круглова «Натан. В духе и истине», а в московском издательстве «Арт Хаус Медиа» книга «Новый естествослов». В 2014 году петербургское Издательство Ивана Лимбаха выпустило сборник «Missa in tempore belli. Месса во времена войны», в 2015 году в харьковском издательстве «Фолио» опубликована книга «Кабы не радуга», а в издательстве «Meridian Czernowitz», связанном с одноимённым международным поэтическим фестивалем, — книга «KOSMOSNASH». Кроме того, в 2015 году киевское издательство «Дух и Лiтера» выпустило книгу Херсонского «Открытый дневник», основанную на его записях в Фейсбуке и включающую как стихотворения, так и записи на социально-политические темы[6]; в том же году эта книга была удостоена специальной премии имени Юрия Шевелёва (присуждаемой под эгидой Украинского ПЕН-центра).
Стихи Бориса Херсонского переводились на украинский, грузинский, болгарский, английский, финский, итальянский, нидерландский и немецкий языки. В 2010 году в издательстве Wieser Verlag вышел немецкий перевод книги «Семейный архив»; в 2014 году книга была переиздана в двуязычном русско-немецком варианте, одновременно вышло двуязычное русско-нидерландское издание в амстердамском издательстве Pegassus; в 2016 году вышел перевод «Семейного архива» на украинский язык, выполненный Марианной Кияновской совместно с автором. В свою очередь, Херсонский опубликовал ряд переводов современной украинской и белорусской поэзии (в частности, Сергея Жадана и Марии Мартысевич) на русский язык.
Живет в Украине
ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ "КРиК" 